В начале лета Джон рассказал мне о своих задумках насчёт фотографий для обложки нашего следующего альбома. Две поездки, которые он совершил в начале года, в Москву и Санкт-Петербург, вдохновили его на следующий план: попутешествовать по Транссибу, посетив нескольких городов по пути, а потом перебраться на пароме из Владивостока в Японию. Я немедленно вызвался ехать с ним - в качестве гида, переводчика, автора сопроводительных заметок для его фотографий или просто напарника. В итоге я оказался и первым, и вторым, и третьим в равной мере.

Нам пришлось урезать первоначальный план по причине недостатка времени и денег, и мы решили довольствоваться маршрутом Москва-Красноярск. Путь между этими городами составляет примерно половину транссибирской магистрали, а у меня был друзья в обоих этих городах, которых я хотел навестить. Может, как-нибудь в другой раз завершим наш путь, проехав от Красноярска до Владивостока.

В ночь перед вылетом мы спали четыре часа. К четырём утра уже были на ногах и ждали такси, которое должно было отвезти нас в аэропорт. Когда мы уселись, водитель включил радио, и всю дорогу до Хитроу мы слушали евангелистскую проповедь о любви и мире. А на одной из обочин стоял человек, вытянувший руки вперёд и разговаривавший с небом.

Наша подруга Соня встретила нас в Шереметьево и избавила от цепкой хватки местной мафии таксистов. Такси от аэропорта до города стоило на удивление дорого и на удивление одинаково у всех. Когда мы прошли таможенный контроль, толпа таксистов набросилась на нас, предлагая свои услуги. По своему опыту я знал, что если мы не хотим платить больше пятидесяти долларов, нужно выйти из аэропорта на трассу, и кто-нибудь может остановиться и подвезти до Москвы где-то долларов за двадцать.

Я пытался проделать подобное однажды несколько лет назад с русским другом, но когда мы садились в машину, со стороны аэропорта подбежал крепкий парень и спросил водителя: «Какого чёрта ты делаешь?». Водитель испуганно посмотрел и извинился перед мужчиной, который настойчиво предлагал довезти нас до Москвы за пятьдесят долларов. Никто из нас, включая несостоявшегося водителя, спорить не решился...

Соня везла нас полтора часа по московской окружной дороге до своей квартиры на юге города. Главное изменение, которое сразу же бросалось в глаза, - новый бум застроек. Вдоль дороги выстроились магазины стройматериалов, над стройками возвышались башенные краны, а придорожные магазинчики и кафе были оформлены в псевдоисторическом стиле - наподобие Диснейленда - башенки и парапеты явно были в ходу в новой России.

Что не изменилось - так это стиль езды на дорогах. Ни одно автомобильное путешествие по России не может обойтись без приключения, сопряжённого с угрозой смерти. Единственные города, где я видел нечто подобное - это Рим и Марсель. Русские, видимо, разделяют средиземноморское отношение к вождению, которое состоит в том, что если подходить к делу со значительной долей легкомыслия, то вождение может быть таким же захватывающим как русские горки или русская рулетка. Безопасность на дороге никого не волнует.

Когда мне несколько лет назад приходилось ездить на русских такси, то я пытался пристёгивать ремень. Сам он обычно был на месте, но крепление не работало. И даже если работало, водитель кричал "Ne nado!" - я оскорблял его водительское искусство. Но если дело происходило днём и на пути был пост ГАИ, то водитель мог позволить перекинуть ремень, чтобы тот был похож на пристёгнутый. Дело осложнялось плохим качеством дорог, машины постоянно перестраивались, чтобы избежать рытвин. В Англии 70% вождения - это соблюдение правил, а оставшиеся 30 - осторожность на тот случай, если кто-то рядом их не соблюдает. В России же соотношение примерно 10 на 90.

Экология по-прежнему была ужасной. Советские грузовики «Камазы» выпускали плотные чёрные выхлопы из труб, направленных скорее влево, чем назад. В знойную жару московского лета не было другого выхода, кроме как ехать с открытыми окнами, особенно, учитывая то, что российские машины склонны к перегреву. Мы ехали, и мне удалось вовремя поднять стекло перед грузовиком, выпустившим облако выхлопных газов прямо в нашу машину.

В первый день мы с Джоном чувствовали себя сонно и робко. Я всегда ощущал что-то подобное, приезжая в Россию. У меня уходит несколько дней на акклиматизацию, а пока она не пройдёт, я беспомощен, как ребёнок: боюсь выходить на улицу, спускаться в метро, боюсь милиции и применять мой запущенный русский. Джон Ле Карр в своей книге «Русский Дом» использовал выражение «Страх Москвы». Вероятно, его Страх был связан, с Холодной войной, но я всё ещё страдал от него во время каждого приезда сюда. Всё-таки, у иностранца в Москве сейчас больше шансов влипнуть в неприятности, чем во времена Советского Союза.

В тот вечер мы пошли в подвальный бар в Столешниковом переулке. Несмотря на то, что до Кремля рукой подать, а день недели - суббота, улицы были почти пустынны. Я ещё ни разу не бывал в Москве в августе. Это похоже на сплошное затянувшееся воскресенье, потому что большинство москвичей сбегают на дачи, подальше от жары и грязи. Слава напомнил мне, что мы бывали в этом баре пару раз шесть или семь лет назад - только тогда это был настоящий “pivnyak”. Входная дверь-вертушка, чтобы избежать столпотворения, а за кружки нужно было оставлять залог на случай кражи или битья. Посетители выстраивались у двух окошек, из которых им выдавали безымянное пиво. Клиентура - полностью мужского пола - стояла у высоких столов, глуша выпивку с отчаянностью алкоголиков и закусывая её воблой - сушёной рыбой жалкого вида, завёрнутой в газету, которая в России является аналогом обёрточной бумаги. В туалете была почти что кромешная тьма, а пол - на полдюйма в моче. Кабак было не узнать, теперь это был германо-подобная пивная с пышными официантками.

У моего друга Славы были старые коричневые «Жигули», принадлежавшие отцу его подруги. Срок действия техосмотра машины был давно просрочен, у него не было прав, но он всё равно садился за руль и в воскресенье повёз нас в Звёздный - это под Москвой, в бывший пионерский лагерь, где жил и работал администратором его брат Борис. По дороге мы увидели новые признаки строительного бума - кирпичные дачи новых русских, контрастирующие с традиционными деревянными дачами вокруг. Они напоминали конструкторы «Лего» по всем параметрам, кроме одного - куполов. Правда, никто не осмелился покрыть их золотом наподобие православных церквей. Вдоль дороги до Звёздного выстроились кафешки с шашлыком (мясо на углях), солёными огурцами, яичницей и свиными ножками. Похоже, продавцов было достаточно, чего нельзя сказать о покупателях. Всего шесть лет назад была реальная проблема предложения. Рестораны предлагали всего треть из блюд, указанных в меню. Было чрезвычайно трудно найти вещи, которые везде считаются обыденными - например, на всю столицу мог быть всего один магазин, торгующий лампочками или какой-нибудь туалетной бумагой, и найти их было невозможно, кроме как, узнав от знакомых о том, что «вынесли товар». Сейчас же купить можно было всё, но покупателей было маловато. Я видел очень много магазинов с одинокими продавцами и кассиршами, читающими газеты и жующими жвачку.

Пионерский лагерь раньше принадлежал авиационному заводу и находился «под шефством» его работников, и лучшая земля была отдана настоящему истребителю МИГу на стальном пьедестале, устремлённому диагонально вверх, как будто взмывающему в небо. Лагерь последние три года был выставлен на продажу по цене $200,000. А по закону он принадлежал Налоговой Полиции. Рынок недвижимости в центре Москвы дошёл до той стадии, когда ни одно здание не осталось нетронутым, но сюда потенциальные покупатели ещё не добрались. Лагерю требовались долгосрочные инвестиции, вероятно, ещё $200,000, а это слишком большая сумма для нестабильного периода. Два года назад отключили отопление за неуплату. Несколько зданий продолжали отапливать электрическими обогревателями, а в остальных Борис попытался выкачать жидкость из радиаторов. К несчастью она перемешалась с ржавым писком, и трубы вычистить было практически невозможно. в результате, когда наступила зима, трубы лопнули, и паркет в некоторых комнатах вздулся на два фута (60 см).

Лагерь был почти заброшен, но не совсем. мы наткнулись на мальчика, ехавшего на велосипеде и на женщину с коляской. Повернув за угол, мы увидели семью, слушающую радио и танцующую перед одним из зданий. Посреди запущенности и захолустья эта сцена казалась такой неуместной. Это место напоминало заброшенную Зону из фильма Тарковского «Сталкер» но на улице, и пока Слава предвкушал наслаждение «своей громадной дачей», я чувствовал себя крайне неловко от тишины, нарушаемой лишь шорохом деревьев и пустынностью этого места. Слава подшучивал надо мной, говоря, что я боюсь советских призраков.

По возвращении в Москву, Джон сообщил мне утром, что я спал всю ночь, несмотря на вой сирены в течение полтура часов. На доске объявлений нашего отеля я заметил маленькое объявление о том, что гостиница «Центральная» на Тверской улице (московский эквивалент Оксфорд-стрит) регистрирует бизнес-визы без необходимости их владельцу проживать там, но за плату. Мы решили съездить, чтобы привести наши документы хоть в относительный порядок. Туристический офис располагался на третьем этаже гостиницы. Сотрудники были очень обходительны, но пояснили, что мы просрочили трёхдневный период, в течение которого виза должна быть зарегистрирована. Если мы всё-таки хотели зарегистрироваться, нужно было пойти в полицию, признать своё нарушение, получить квитанцию, сходить с ней в банк, заплатить штраф, получить корешок, вернуться в полицию, получить ещё одну бумажку, съездить в отель и, наконец, заплатить тридцать долларов за то, чтобы визу проштамповали. Мы нашли ближайший полицейский участок с двумя дородными офицерами при автоматах. Говорил я, намеренно запинаясь и делая грамматические ошибки и пытаясь выглядеть как можно более тупым и запутавшимся. Мы отдали наши паспорта, нам сказали подождать в коридоре под фотографиями разыскиваемых преступников. Это был напряжённый момент: наши документы были у полиции, и мы не знали наверняка, получим ли их назад. Мы были полностью в их власти. Примерно через двадцать минут вышел один из офицеров и сказал: «Я не совсем понял, зачем вы пришли». Когда я объяснил ещё раз, он вернулся через пять минут и велел нам подняться в крошечный ОВИР (Отдел Виз и Регистрации) OVIR: «Они вас ждут».

Времени уже было полшестого, а туристическое агентство работало до шести. Женщина, которая приняла нас в ОВИРе спросила насчёт ООО «Микс», компании, которая пригласила нас в Россию и о том, где мы остановились. Я сказал, что мы живём у друзей, но переезжаем в гостиницу Центральная, а ООО «Микс» - звукозаписывающая компания, расположенная рядом с метро Маяковская, но якобы точного адреса у меня с собой нет. Женщину история устроила, и она сказала, что вместо штрафа она сделает нам предупреждение, «чтобы в следующий раз знали». Времени уже было без десяти шесть, и она начала очень медленно и тщательно заполнять две «протокольные» формы (официальное подтверждение преступления). Запаниковав, я сказал, что нам нужно торопиться, потому что отель закрывается в шесть. Если мы не вернёмся вовремя, вся процедура окажется бесполезной, потому что на следующий день мы будем обязаны проделывать всё по новой. Естественно она ответила «Глупость, гостиницы открыты круглые сутки». Я не мог сказать «Нет, я имел в виду туристическое агентство, которое оформляет нам визы», потому что стало бы понятно, что визы у нас абсолютно нелегальные. Поэтому я ответил «Да, конечно» и мы сидели там в холодном поту, наблюдая, как её ручка строчит по бумаге. Наконец, примерно через три минуты, она вернула нам наши документы, и мы выбежали из кабинета. Джон, который был в лучшей форме, чем я, взял документы и побежал к отелю, а я поковылял за ним. Прохожие пялились на нас, решив, что Джон что-то у меня украл. К счастью, ни в ком не проснулся дух бдительности, и Джон успел: офис был ещё открыт, улыбающиеся сотрудники через несколько минут вынесли нам свежепроштампованные визы. Мы выиграли.